Убежище для белых
Президент США Дональд Трамп всю весну докапывался до Южной Африки. В апреле он отказался поехать на саммит G20, который пройдёт в Йоханнесбурге в конце 2025 г.: мол, там годами убивают белых фермеров, а недавно приняли дискриминационный закон о конфискации у них земли. В начале мая он ускорил предоставление статуса беженца 59 белым южноафриканцам, повторив, что власти ЮАР преследуют своё белое меньшинство. А в конце мая он устроил разнос чернокожему президенту ЮАР Сирилу Рамафосе в Овальном кабинете, продемонстрировав ему документальный фильм и гору публикаций о «геноциде белых». Но самое важное в этой истории – реакция демократических СМИ, хором назвавших поднятую Трампом тему «враньём», «теорией заговора», «колониальным дискурсом». Ведь дело, конечно, не в какой-то ЮАР – под удар поставлена одна из главных скреп мирового левого истеблишмента.
Геноцид почти не виден
Стычка Трампа и Рамафосы в Белом доме, как и его склока с Владимиром Зеленским, была предсказуема. 12 апреля 2025 г. американский президент написал в соцсети: «Как мы можем поехать в ЮАР на встречу G20, когда главной темой дискуссии поставлена «Конфискация земли и геноцид»? Они забирают землю у белых фермеров, затем убивают их и их семьи. СМИ отказываются это освещать. США приостановили все взносы в ЮАР. Неужели мы хотим там быть на G20? Я так не думаю».
Ещё раньше Трамп критиковал южноафриканский закон об экспроприации, принятый с целью «обратить вспять историческое расовое неравенство». Норма позволяет правительству ЮАР изымать землю и перераспределять её без обязательства выплачивать компенсацию, если само же правительство признает такое изъятие «справедливым, равноправным и отвечающим общественным интересам». А если копнуть поглубже, то положение белых фермеров ЮАР заботило Трампа ещё на его первом президентском сроке: он тогда поручил госсекретарю Майку Помпео изучить случаи захвата земель и убийств.
В общем, Рамафоса был готов получить от Трампа выговор и сразу выделил в своей многочисленной делегации целых троих белых – министра сельского хозяйства Джона Генри Стенхейзена и членов национальной сборной по гольфу Ретифа Гусена и Эрни Элса. «Если бы у нас происходил геноцид фермеров-африканеров, я могу поспорить, что этих трёх джентльменов здесь не было бы», – заявил Рамафоса. Аргумент так себе, тем более что гольфист Ретиф Гусен тут же поведал Трампу, что приятелей его отца-фермера убили во время нападения, а его родственники живут за высоким забором под напряжением: «Это постоянная борьба. Они пытаются сжечь фермы, чтобы выгнать тебя с земли».
Также Трамп предъявил Рамафосе фотографию с крестами до горизонта: это, дескать, могилы белых южноафриканских фермеров, убитых за последние годы. Президент ЮАР сказал, что никогда такого не видел: «Вам сказали, где это находится?» Трамп ответил, что это кадры из Южной Африки. На самом деле мало кто в ЮАР не видел этой фотографии. В 2020 г. после убийства пары белых фермеров Глена и Виды Рафферти их сосед Роб Хоатсон установил 500 крестов, каждый из которых «представляет» почти 10 фермеров, убитых в последние годы. Это бьётся с данными, ещё в 2018 г. представленными на обсуждение в Европарламент: с 1994 по 2018 г. в ЮАР было убито порядка 4 тыс. белых фермеров. С тех пор прошло семь лет.
Рамафоса и к этому вопросу был готов. Он признаёт, что в ЮАР очень тяжёлая криминогенная ситуация, банды свирепствуют повсюду. Но убивают людей всех рас, говорить о геноциде белых нет оснований. Фермы пользуются у грабителей особым «спросом», поскольку находятся вдали от городов и там неплохая добыча.
Однако обычным криминалом происходящее не объяснить. Зато многое понятно, когда в одном из документальных фильмов белая женщина рассказывает, как она оттирала в ванной кожу своего 12-летнего племянника, которого в ходе налёта сварили в кипятке. 21-летнего фермера Брендина Хорнера оттащили на полкилометра от его дома, привязали к столбу и зверски пытали, прежде чем убить. Грабители не стали бы делать ничего подобного. Вероятно, это и пытался объяснить президент Трамп президенту Рамафосе, демонстрируя видео, на котором член южноафриканского парламента и лидер националистического движения «Борцы за экономическую свободу» Джулиус Малема поёт песню «Стреляй в бура, стреляй в фермера». Дескать, притеснение белых в ЮАР, конечно, не похоже на геноцид народа тутси в Руанде, но осуществляется при снисходительном одобрении правящего чернокожего большинства.
Многих гостей ЮАР удивляет, что светофоры не работают даже перед зданием парламента в Кейптауне. Их намеренно отключают, поскольку граждане перестают реагировать на сигналы: пока стоишь на «красном», можешь стать добычей бандитов, которые сначала стреляют, а потом ищут деньги. Сотни белых женщин стали жертвами изнасилований и видели, как убивали их мужей. За неполный год 48 белых убиты на глазах у детей. Согласно опросу 2023 г., 79% африканеров (белых жителей ЮАР) выразили недовольство положением дел в стране, а 47% считают себя жертвами дискриминации.
После падения апартеида в 1994 г. общенациональный компромисс заключался в том, что африканизация заменит национализацию. У белого меньшинства не будут отбирать собственность, но процент чернокожих должен постепенно нарастать во всех государственных институтах от армии и полиции до бизнеса и науки (так называемая политика «чёрного экономического усиления»). Но было бы абсурдом разом отдать три четверти профессорских должностей чёрным: что станет тогда с наукой и образованием? Многие белые голосовали за Нельсона Манделу, потому что он выглядел гарантом того, что процесс пойдёт по уму, без особых перегибов.
Но уже в 2010-е страна получила апартеид наоборот. Каждую компанию проверяют, есть ли в её штате достаточный процент африканцев: среди владельцев не менее 25%, на руководящих постах от 25 до 33%. Если вы видите среди вакансий о трудоустройстве пометки АА (affirmative action, то есть «утверждающее действие») или ЕЕ (employment equity, по-нашему – «беспристрастный наём») – это политкорректная подсказка, что белого на неё не возьмут.
С момента падения апартеида из страны уехало около миллиона белых, включая Илона Маска. Потомки европейцев составляют ныне менее 8% населения страны. Когда-то наличие бантустанов для чёрного населения, «отдельных» школ, больниц и подземных переходов считалось дискриминацией, а цивилизованный мир вводил против ЮАР жёсткие санкции. Сегодня уже белые фермеры создают анклавы, в которых могут чувствовать себя в относительной безопасности – и никакая ООН не пытается влиять на условия, которые к этому привели. Наоборот, пришлые «эксперты» левых взглядов критикуют создание убежищ вроде Клейнфонтейна близ Претории за попытку сегрегации: ведь негра сюда не пустят даже на прогулку.
Орания – ещё одна территория-убежище для бурских фермеров в засушливом районе Кару в Северо-Капской провинции. Уже 30 лет буры демонстрируют, что способны вести высокоэффективное сельское хозяйство даже на не слишком плодородных землях. Белым действительно принадлежит 70% сельскохозяйственных угодий ЮАР, и они производят на них продовольствие, которым можно накормить 300 млн человек. Зато 90% земель, которые правительство выкупило и передало чёрным, сегодня заброшены.
Самое важное в стычке между Трампом и Рамафосой – это реакция СМИ. Декларируемая в Конституции США свобода слова позволяла надеяться, что журналисты бросятся изучать бойкую тему. А страницы респектабельных газет и журналов украсятся репортажами из Южной Африки, в которых опытные акулы пера хотя бы попытаются дать объективную оценку процессам. Ничего подобного не произошло. И это ещё мягко сказано.
Основа экономики
Когда Трамп только начал критиковать «новый апартеид» в ЮАР, подавляющее большинство американских же медиа уверили общество, что все упомянутые президентом факты притеснения белого населения «неоднократно опровергались». Кем они опровергались? Оказалось, что журналисты просто использовали отчёт полиции ЮАР, в котором сказано, что никаких свидетельств геноцида в отчётах сотрудников МВД нет. Это примерно то же самое, что запросить в гестапо, проводятся ли репрессии в отношении евреев в гитлеровской Германии. Согласно той же полицейской статистике, уровень убийств белых фермеров был в шесть раз выше, чем в среднем по стране.
Правда, такая картина регистрировалась в ЮАР 20 и более лет назад. А в последние годы ситуация выровнялась. По крайней мере, нет оснований утверждать, что полицейские системно сочувствуют преступникам. Они просто слишком часто расследуют преступления против белых спустя рукава. В последние 10 лет кривая преступности в ЮАР снова стала расти: в 2024 г. в ЮАР было совершено более 27 тыс. убийств, что составляет 45 человек на каждые 100 тысяч. Сколько убитых были белыми – неизвестно, поскольку соответствующую статистику перестали публиковать. В 2011 г. суд признал песню «Убей бура», которую поёт парламентарий Малема, разжиганием межрасовой розни. Однако в 2024 г. Верховный апелляционный суд отменил это решение: дескать, слова песни не следует понимать буквально, как и жест стрельбы при её исполнении.
Но самая дичь началась, когда Южноафриканская торговая палата заявила о 67 тыс. гражданах ЮАР (в основном белых), желающих переехать в США. Президент Трамп откликнулся: в мае 2025 г. первые 59 африканеров сошли на американскую землю: это были семьи с детьми, держащие в руках звёздно-полосатые флажки. И тут левые медиа, яростно отстаивающие право любого латиноамериканского нелегала получить в Штатах вид на жительство, хором зашипели, что вот именно буров из ЮАР нужно немедленно отправить обратно. Они, дескать, никакие не беженцы, а колонизаторы, прячущиеся от «расового воздаяния».
Каким же образом люди, живущие в Южной Африке более 400 лет, оказались колонизаторами? Почему ими не называют нынешних уругвайцев или австралийцев, предки которых приплыли из Европы примерно в то же время? Тем более на территории современного Уругвая испанцы почти полностью истребили индейцев гуарани, а голландские и немецкие колонисты, которых впоследствии стали называть бурами, на территории ЮАР ничего подобного не совершали. Скорее наоборот.
Кому-то может показаться само собой разумеющимся, что чёрные должны иметь в Африке больше прав, чем белые. Казалось бы, они здесь жили испокон веку, а буры нарисовались на юге континента только в 1650-е годы. Но в реальности зулусы, самый многочисленный ныне народ ЮАР, пришли в эти земле на полтора столетия позже буров. В 1815–1835 гг. вождь зулусов Чака повёл своих в кровавый поход против ндвандве, поголовно вырезая чужаков. Их союзники матабеле сеяли ужас среди племён сото и шона, и только столкновения с бурами позволили остановить геноцид коренного населения вплоть до самого океана. В истории ЮАР этот шебутной период именуется «мфекане» (буквально – «перемалывание», которое понималось историками как «самоуничтожение чёрных»). Но кое-кто умудряется и в этом обвинить белых: дескать, Чака не стал бы вырезать около 2 млн «незулусов», если бы мог их продать. А значит, буры, исполнявшие международный запрет на работорговлю, спровоцировали резню!
Конечно, буры тоже не были ангелами. Но они редко использовали подневольный труд чёрных на своих фермах и почти не занимались работорговлей. Однако важнейший левый дискурс гласит, что за работорговлю в Африке в XVII-XVIII веках ответственны все потомки европейцев и в широком смысле все белые. Это фантастическая ахинея. Она рисует картину, будто в мирную и счастливую Африку, не знавшую неравенства, 400 лет назад приплыли испорченные духом капитализма варвары, захватили и увезли на другие континенты до 12 млн рабов, которых жесточайшим образом мучили и эксплуатировали. И теперь пришло время возвращать прадедушкины долги.
Сегодня в европейских университетах считается просто неприличным цитировать дневники путешественников, торговцев и военных, описывавших африканские нравы XV–XIX веков: мол, звери-колонизаторы пытались оправдать себя выдуманной ими «дикостью» местных племён. Тем не менее из документов следует, что работорговля в Африке цвела пышным цветом ещё во времена царицы Савской. Португальцы и голландцы в XV веке описывали ужасающую бедность Африки: здесь не знали ни письменности, ни колеса, ни плуга. Причём местные не торопились это всё перенимать и через 300 лет после появления европейцев. Оказалось, это не имеет смысла, когда половину жителей составляли рабы, конголезцы вопреки здравому смыслу переносили свои деревни подальше от городов, чтобы не быть захваченными в неволю.
Даже в самых политкорректных работах признаётся: в Африке не было ни одной племенной культуры, которая не практиковала бы рабовладение. На рабов охотились, рабов разводили как скот, обменивали и ели. Их число достигало половины населения в таких государствах, как Гана (Ашанти), Мавритания и Сонгайская империя, которая занимала территории нынешних Нигерии, Нигера и Мали. В Мавритании институт продержался до 1991 г., когда рабство было наконец отменено де-юре. Хотя в ряде исследований признаётся, что не менее 20% мавританцев и 8% нигерийцев до сих пор находятся на положении рабов.
Когда белые плантаторы освоились в американских колониях, именно африканские царьки предложили им проверенную рабсилу. Обычно европейцы сами никого не пленяли, они лишь оживили спрос. Полно свидетельств, как радовались чёрные рабы, оказавшись в Бразилии или Виргинии: работа на сахарных плантациях казалась им относительно лёгким занятием по сравнению ужасными порядками родной страны, где их не только гоняли от рассвета до заката без выходных, но могли принести в жертву божествам или на могиле хозяина. Они рисковали также быть заподозренными в колдовстве и кое-где даже буквально пойти на ужин. В Новом Свете они чаще всего могли заводить семьи, иметь собственность и даже выкупить себя на волю.
Необходимо отметить, что рабство вовсе не было обязательным элементом становления любой цивилизации. Конечно, существовали бесконечные формы зависимости людей друг от друга, крепостнические, сеньоральные, вассальные и кастовые привязки. Но рабство как полная физическая и юридическая принадлежность одного человека другому было редкой штукой в истории. Например, ничего подобного не наблюдалось в доколумбовой Северной Америке вплоть до нынешней Коста-Рики. Древний Китай тоже обошёлся законтрактованными домашними слугами и наложницами. Только в отдельные периоды пленных и преступников позволялось продавать в частное рабство, но китайские императоры несколько раз в истории даровали волю всем невольникам державы. В Индии было распространено только долговое рабство, вряд ли охватывавшее более 1% населения. В Западной Европе рабство почти исчезло ещё в раннем Средневековье.
По сути, работорговля родилась и развилась на Ближнем Востоке – в Египте и Месопотамии, поскольку их плодородные земли и оросительные системы требовали огромного числа рабочих рук одновременно. Уже в период Среднего царства сюда поставляли чёрных рабов из Эфиопии и соседних африканских территорий, где их успевали наловить. Со временем экспорт живого товара из Африки расширили на Рим и Карфаген. Но глобального характера африканская работорговля всё никак не могла приобрести: например, Сунны и Коран накладывали многочисленные ограничения на рабовладение в мусульманском мире.
В эпоху Великих географических открытий рабство практически никогда не поощрялось европейскими правителями. Католическая церковь с самого начала настаивала на освобождении любого раба, принявшего христианскую веру. Испанцы практически сразу после начала колонизации запретили обращать индейцев в рабов, а с XVII века запретили и ввоз рабов в большинство своих колоний. Во Франции королевский указ ещё в 1571 г. провозгласил: «Франция, родина свободы, не допускает рабства». Англичане сделали поблажки лишь своим колониям на Карибах, где плантации дефицитного сахара и табака приносили короне огромные дивиденды. Зато в Новой Англии рабства не было со старта. А за обращение в раба свободного человека с любым цветом кожи виселица полагалась повсеместно. Зато к середине XIX века, когда британцы и французы окончательно запретили рабство, больше всех кусали локти африканские царьки: для них это, как если бы золото и алмазы вдруг обесценились.
Во время промышленной революции рабов практически не использовали на фабриках Европы, поскольку наёмная сила была эффективнее и дешевле. А в колониях подневольный труд ограничивался плантациями хлопка, сахара, табака или каучука, и в документах Барбадоса и Ямайки не найти упоминаний про рабов-ковбоев, моряков или инженеров. Как пишут исследователи Натан Розенберг и Лу Бирцделл, увеличение импорта хлопка с американского Юга было следствием, а не причиной промышленной революции в Британии. Прибыли же от самой работорговли были невелики по сравнению с другими источниками капитала.
Конечно, работорговля велась европейцами как нелегально, так и в обход собственных законов. Так, в начале XVIII века в испанские колонии невольников завозила франко-гвинейская компания. А в 1713 г. право на торговлю рабами с испанскими колониями приобрела британская контора, которая должна была за 30 лет поставить 144 тыс. рабов. Груз облагался пошлиной, прибыль делили поровну английская и испанская стороны, а налоги шли в казну стран, запретивших работорговлю в своих владениях. Но главное, что в XVII веке огромное количество образованных европейцев относилось к рабству с неприязнью. При этом даже великий британский аболиционист Уильям Уилберфорс признавал, что жизнь раба в колонии обычно сытнее, здоровее и счастливее, чем то, что ждало его на родине. И работорговцы в определённом смысле его спасают.
Так или иначе, к середине XIX века рабство пало даже на американском Юге. В находившийся под турецким правлением Египет ещё долго будут завозить десятки тысяч рабов, а французы в Сенегале уже занимались строительством мостов и дорог, школ и пристаней, водоснабжением и паромным сообщением, поощряли межрасовые браки и организовали выборы чёрного депутата от Сенегала в Национальное собрание. Так почему же именно европейцы так сильно задолжали бывшим подданным?
Удобная тема
«АН» уже не раз объясняли почему. Для левых политиков мигранты из бедных стран заменили революционный пролетариат, поскольку для восприятия их идей нужна бедная, малограмотная и обиженная масса-динамит. Местные рабочие заводов для этой роли слишком грамотные и сытно живут, но приезжих ещё можно накрутить. Поэтому «постколониальный дискурс» как никогда силён в университетах, медиа, речах властителей дум. В итоге ни одна нация ранее не подвергала себя подобному самобичеванию, как это делает нынче преимущественно белокожий Запад.
Борьба с дискриминацией выплеснулась из берегов и породила оруэлловский термин «позитивная дискриминация». Как при строительстве коммунизма один класс эксплуататоров сменился другим, так и борьба с дискриминацией ведётся по формуле: «Белый расизм умер. Да здравствует чёрный расизм!» Памятник Томасу Джефферсону, одному из первых президентов США и соавтору Декларации независимости, с презрением выбросили из здания городского совета Нью-Йорка по решению комиссии по общественному дизайну. От лица совета дикость комментировала некая Адриенна Адамс, сопредседатель группы чернокожих, латиноамериканцев и азиатов: дескать, Джефферсон был рабовладельцем и уважения потомков не достоин.
Так можно отменить всё на свете: например, философию Платона и Марка Аврелия, тоже рабовладельцев. А заодно стихи крепостников Пушкина и Байрона, да и практически любой исторической фигуры знатного происхождения. Всё правильно: сторонники постколониальной теории берегов совершенно не видят, предлагая снести статую Авраама Линкольна, при президентстве которого Америка отменила рабство, но он что-то там неполиткорректное говорил. А также отменить американский гимн, автор которого был рабовладельцем. И даже Иисуса Христа как «символ белого превосходства».
Ещё 30 лет назад западная цивилизация ничего подобного не позволила бы. Но с тех пор иммиграция из бывших колоний в Европу вышла на новый уровень, а политики оценили плюсы этого процесса. Ведь если вам хочется быть, например, мэром, то проще договариваться о голосах с лидером местной камерунской общины, чем умасливать разнородных и капризных соотечественников. А если вы президент Франции и у вас 15 % избирателей родились в Азии и Африке, вам придётся поддерживать их желание перевезти во Францию родственников. Если вы профильный министр, вы только рады увеличению расходов на беженцев, которые уже превосходят расходы на национальную оборону.
Если вы бюрократ Евросоюза, то вам в тему расширение «продовольственных программ» для Африки. Конечно, вы понимаете, что 80% денег, распределяемых через африканские власти, будет украдено, зато ваше личное влияние возрастёт. Аналогично, университетский препод нутром чует, что верхом на «постколониальном дискурсе» можно гораздо быстрее сделать карьеру, чем критиковать его и сделаться объектом травли. И маститый режиссёр, создающий образ всеми измученного африканского иммигранта, сечёт тему. И известный актёр, которого одно неполиткорректное слово может выбросить из обоймы. Тут даже у образованного человека создаётся впечатление, что «позитивная дискриминация» этим миром полностью заслужена.
Поделиться
Поделиться
