Между европием и Азией
Казалось бы, эта битва осталась в далёком прошлом. В глобальном мире всё продаётся, покупается и даже дефицитный ресурс можно приобрести сразу в нескольких странах. Это в XVII веке Россия не могла стать великой державой без уральских рудников и собственной металлургии. А сегодня какие проблемы, если даже не было бы своих месторождений? Не продают вредные канадцы и австралийцы – купили у казахов или индийцев. Конечно, спокойнее иметь своё, но в целом не критично. Другое дело, что авторитарные лидеры по всему миру разыгрывают «ресурсную карту» для обеспечения собственной легитимности: дескать, коварные империалисты мечтают захватить наш Мозамбик, чтобы завладеть месторождениями титана, и только я способен защитить наше богатство. На самом деле купить всегда дешевле, чем захватить, но нынешние дискуссии вокруг редкоземельных металлов заставили в этом усомниться.
Пушки вместо колоколов
Как известно, промышленная революция началась в Англии в середине XVIII века. И главным драйвером стала текстильная отрасль. На изобретённой Джеймсом Харгривсом механической прялке «Дженни» можно было работать с 18 веретёнами, а Сэмюэл Кромптон создал на её базе мюль-машину, которая изготавливала тонкую и прочную хлопчатобумажную пряжу. Механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта заменял работу уже 40 ткачей, а Ричард Аркрайт добился невиданной производительности, создав из десятков таких агрегатов прядильную фабрику.
Всего через несколько лет фабрик расплодилось десятки. Всё это потребовало увеличения импорта хлопка в Великобританию в десятки раз. И если бы не было американского Юга, промышленной революции пришлось бы немножечко подождать. Потому что, кроме Луизианы и Алабамы, такие объёмы никто в мире не потянул бы. В Египте слишком допотопная структура земледелия, да и французский флот в Средиземноморье пошаливает. Австралия слишком далеко, а Узбекистан и подавно. Это сегодня в десятке лидеров по хлопку Пакистан, Аргентина, Китай – выбирай на вкус. Это сегодня 300-метровые сухогрузы водоизмещением в сотни тысяч тонн не слишком увеличивают цену товара при перевозке его с другого конца света.
А где бы Пётр I мог покупать всё необходимое для войны со Швецией, если главный производитель железа в Европе – сама Швеция? А Балтийское море было почти её внутренним морем. На Чёрном море – крымский хан и турки. Конечно, настырный купец с товаром везде пролезет, но нужд модернизирующейся России явно не удовлетворит. Поэтому Пётр отправил Никиту Демидова на Урал, а пока тот разворачивался в Невьянске, в переплав шли церковные колокола. Но через полторы сотни лет мир стал совсем другим.
Уже к концу XIX века с изобретением холодильника и быстрых пароходов Аргентина завалила Европу дешёвой говядиной. Старый Свет веками мучился от неурожаев и эпидемий, а возможности европейских пастбищ были ограничены – и вдруг какой-то холодильник раз и навсегда это изменил. Оказалось также, что каучук прекрасно растёт в Юго-Восточной Азии и не нужно зависеть от его производства в одной только Бразилии. И вообще любой ресурс можно достать – не напрямую, так через посредников или вовсе нелегально. Иначе как бы Гитлер создал в Германии запасы всей таблицы Менделеева, позволившие рейху четыре года воевать на два фронта.
Тома написаны о том, что Германия не смогла бы начать мировую войну, не получив контроль над румынской нефтью и шведской железной рудой. Ведь пока Британия остаётся владычицей морей, а над её империей не заходит солнце, немцам проблематично находить любые ресурсы за пределами Европы. Но даже весной 1945 года Германия чем-то заправляла танки, а её заводы из чего-то производили вооружение.
В XX веке главным ресурсом стала нефть. Конспирологи объясняют стремлением захватить богатые месторождения всю мировую политику. Но реальная картина совершенно иная. В 1970-е Саудовская Аравия и все арабские страны ввели эмбарго на поставки нефти США, Японии и Западной Европе, поддержавшим Израиль в войне Судного дня. Цена барреля взлетела, в Америке отменялись авиарейсы, производители автомобилей перешли на более экономные двигатели. Но глобально ничего страшного не произошло: образ жизни людей не изменился, серьёзных беспорядков не отмечено. И хотя эмбарго отменили через год, Запад стал активнее закупать нефть в Индонезии, Венесуэле, Нигерии и СССР. К 1982 году арабские страны ещё пытались создавать на рынке дефицит, но Запад запросто мог отказаться от закупок у такого крупного производителя, как Ливия. Ведь после снижения налогов на инвестиции Великобритания и Норвегия стали мощно качать нефть в Северном море, а одно только месторождение Прадхо-Бэй на Аляске давало 2 млн баррелей в день.
А как же войны в Ираке и Ливии, спросят конспирологи? Разве Запад напал на эти страны не для того, чтобы захватить их богатейшие ресурсы? Но почти всю нефть в Ливии сегодня добывает Национальная нефтяная корпорация, 100% акций которой принадлежат правительству Ливии. Весь её оборот составляет 21 млрд долларов, а бюджет Ливии – 18 миллиардов. Для сравнения: беднейшим штатом США был в 2024 году признан Миссисипи (18% населения ниже черты бедности), где при сопоставимом населении бюджет 32 млрд баксов. Если сравнить с Ираком, получится похожая пропорция. Хотя война в Ираке обошлась в сотни раз дороже всех его извлекаемых богатств.
Всё это нужно помнить, когда читаешь, будто Украина обладает запасами редкоземельных металлов на 500 млрд долларов. И президент Трамп требует оплатить ими военную помощь за прошедшие годы. Это же не сундук Али-Бабы, который можно достать из пещеры и отдать американцам со всеми изумрудами и топазами. Весь мировой рынок редкоземельных металлов в 2024 году едва перевалил за 12 млрд долларов. И Украина никогда не занимала на нём заметной роли. По самым оптимистичным прогнозам, если война завершится и удастся при помощи иностранных инвестиций наладить добычу, чистая рента (то есть доход государства при сохраняющемся интересе частника продолжать добычу) вряд ли превысит 10%. Даже если рынок сильно разовьётся и доля Украины на нём возрастёт, забирать в бюджет и отдавать американцам можно будет не более 50–100 млн долларов в год.
И это мегаоптимизм. А реальность такова, что обслуживание Украиной долга американцам в 2024 году осуществлялось по ставке 3, 1%. Окончательные цифры не известны, но со 100 млрд получилось бы 3, 1 млрд долларов в год. Почувствуйте разницу. Но зачем тогда президент Трамп так настаивает на этих металлах? И почему Зеленский упирается?
Ищите лучше
Редкоземельные металлы (РЗМ) – это 17 химических элементов, занимающих низ таблицы Менделеева: лантан, церий, празеодим, неодим, прометий, самарий, европий, гадолиний, тербий, диспрозий, гольмий, эрбий, тулий, иттербий, лютеций, иттрий, скандий. Их так нарекли, потому что они сравнительно редко встречаются в земной коре, но играют ключевую роль в ряде отраслей – от электроники до энергетики.
Иттрий применяется при создании высокотемпературных сверхпроводников, а лантан необходим для оптических приборов. Без неодимовых магнитов не будет двигателей для беспилотников и электромобилей Tesla. Пишут, что из-за отсутствия РЗМ может встать весь американский хай‑тек с оборотом в триллионы баксов. А что удивительного? Как рассказывали «АН», 30 лет назад для создания компьютерного чипа требовалось 12 химических элементов, 20 лет назад – уже 16, а 10 лет назад – более 60. И это тенденция для всех высокотехнологичных производств, где усложнения часто достигаются комбинацией различных РЗМ.
– Есть множество новых материалов, где используются комбинации из 6–8 редкоземельных металлов. И результаты потрясающи! – говорит научный руководитель Института геологии и минералогии СО РАН академик Николай Похиленко. – Если обычный электрический провод легировать скандием, он перестаёт окисляться и становится практически вечным. А если в тонну этого сплава добавить 300 граммов иттрия, проводимость увеличится в 2, 5 раза.
В автомобиле Toyota Prius 4 кг РЗМ (2, 5 кг лантана и 1, 5 кг неодима), а в новейшем истребителе-бомбардировщике F-35 их 417 килограммов. Без них немыслим ни один цифровой гаджет, хотя в айфоне «редких земель» меньше грамма. Ещё в 1930-е годы советский академик Александр Ферсман называл их «витамином для промышленности». А Дэн Сяопин в 1987 году во время посещения крупного месторождения РЗМ заметил: «На Ближнем Востоке есть нефть, а в Китае – редкоземельные элементы».
По данным Геологической службы США, в 2024 году запасы редкоземельных металлов в мире составляли 90 млн тонн. А 38% общего объёма приходилось на Китай. Правда, в январе 2025 года было объявлено об обнаружении ещё одного крупного месторождения РЗМ в провинции Юньнань (потенциальные ресурсы более миллиона тонн). А добывают в Поднебесной и вовсе от 60 до 85% мирового рынка «редких земель» (в зависимости от конкретного металла). Китай является единственным в мире обладателем полного цикла их производства, а 70% продукции использует китайская же промышленность.
Проблема не в том, что РЗМ действительно так уж редки в природе. Их добывают значительно больше, чем драгоценных металлов. Но редкоземельные элементы получают в основном попутно и «доводят» в лабораториях по сложным технологиям. Китайцы начали вкладываться в отрасль с начала 1990-х, и сегодня за пределами Поднебесной мало опыта и знаний. Вдумайтесь: даже добытые на территории США крохи до недавнего времени везли в Китай на переработку. Это неспроста: в своё время американцы, бывшие лидерами по добыче РЗМ, начали сворачивать собственные производства и пересаживаться на импорт из-за протестов «зелёных». Все эти стронции и лютеции залегают на большой территории, и надо перевернуть сотни гектаров, чтобы получить ящик «витамина».
У президента Трампа неслучайно на РЗМ пунктик. Его электоральная поддержка основана на «возвращении к нормальности». Это означает, что Америка не должна быть дойной коровой для всего мира, «копилкой, которую ограбили». Поэтому Трамп хочет получить с Украины хотя бы символическую плату «редкими землями». А залежи РЗМ в Гренландии могут быть одной из главных причин интереса Штатов к этой территории.
Америка и Европа вполне реально взволнованы существованием «единой точки отказа». И даже необязательно, чтобы китайцы наложили эмбарго на экспорт. Просто спрос растёт очень резво, и на всех текущего производства может не хватить. Кто знает, а вдруг появится какая-нибудь передовая технология, требующая большого количества гольмия? Такое уже было в конце XX века, когда в мире закончился европий, необходимый для красных фосфоресцирующих точек в телевизионных и компьютерных дисплеях на электронно-лучевых трубках.
А в 2010 году Китай резко сократил экспорт РЗМ и заявил о намерении полностью его свернуть лет через пять. В 2011 году цены на мировых рынках РЗМ выросли в 5–10 раз, и только под угрозой принятия санкций ВТО Китай частично восстановил экспортные поставки. Однако монопольное положение позволяет Поднебесной в любой момент устанавливать цены на рынке и разыгрывать этот козырь в экономической войне с США, которая при Трампе вступает в активную фазу. Так, в декабре 2024 года в ответ на санкции США в области полупроводниковых технологий Китай запретил экспортировать в Америку галлий, а также германий и сурьму.
Неудивительно, что страны ЕС создали список из 27 «критических» полезных ископаемых, которые важны для высокотехнологичных производств и уже считаются дефицитными. Почти все РЗМ туда входят. Спохватились и США, перезапускающие калифорнийское месторождение Маунтин-Пасс и вкладывающиеся в развитие месторождений Австралии. Даже случившееся при первом сроке Трампа потепление между Вашингтоном и Пхеньяном может иметь и «редкоземельную» подоплёку: открытых данных по северокорейским месторождениям нет, но они вроде как очень богаты.
Но у вопроса есть и обратная сторона. Она же главная. Во-первых, мир накопил достаточно научных знаний и технологий, чтобы дефицит любого ресурса не приводил к катастрофическим последствиям. Например, «европиевый кризис» быстро закончился на том, что на смену электронно-лучевым трубкам пришли жидкокристаллические экраны, в которых европий не нужен. Если промышленность использует РЗМ более ста лет, в случае крайней нужды можно заняться извлечением их из старых агрегатов и систем. Весь вопрос в издержках. Рассуждать, сколько стоили бы украинские металлы, если продать их на бирже, – пустая болтовня. Большая часть известных в мире месторождений полезных ископаемых не разрабатываются, потому что это нерентабельно – и точка.
Отсюда и второй важный секрет: редкоземельные металлы можно добывать буквально где угодно. Вопрос опять-таки в издержках: сколько ты готов пропесочить земли и руды, чтобы получить 2 кило РЗМ. Например, на 100 млрд долларов можно организовать производство любого мыслимого количества редкоземельных металлов. Хоть в США, хоть в России.
Пираты Карибского моря
Некоторые учёные давно отмечали, что это пережиток советского образования – считать, будто ресурсы важнее капиталов, технологий и институтов. По этой логике, мы богаты, если где-нибудь за полярным кругом есть месторождение олова. Уж мы как-нибудь всем миром учиним очередной трудовой подвиг и его добудем. Хотя купить в Малайзии выйдет на порядок дешевле. Но сегодня мы наблюдаем, что советское образование, может, и ни при чём. От Дели до Вашингтона политики-популисты не прочь разыграть перед электоратом драму: мол, ресурсы в мире вот-вот закончатся, но я, величайший, сохранил для наших потомков богатую кубышку. Примерно так с древности работают пророки апокалипсиса: когда начнётся светопреставление, все неправильно верующие попадут в ад, а мы с вами будем наблюдать за их корчами с золотых тронов на небе.
По этой же логике, разбазаривать ресурсы смертельно опасно для рейтинга. Зеленскому, например, предложили заключить сделку по РЗМ на 500 млрд долларов. Хотя Геологическая служба США даже не включает Украину в число стран с крупнейшими залежами РЗМ. Сомнительно, что все украинские полезные ископаемые, которые теоретически можно добыть (даже с учётом Донецкой и Луганской областей), стоят столько денег. Никакой конкретики в опубликованной версии сделки нет. По сути, Зеленскому предложили заключить договор о совместной добыче пирожных на Марсе когда-нибудь в будущем. Но он долго упирался, потому что его электорат воспринял бы это как «распродажу родины». И только более серьёзная опасность обрушения фронта без поддержки США заставила его пойти на «сделку века».
С точки зрения ренты, которую государство может извлечь из природных ресурсов, сколько-нибудь серьёзное значение имеет только нефть. Мировые продажи нефти превосходят продажи всех остальных полезных ископаемых, вместе взятых. Конечно, какому-нибудь африканскому диктатору-людоеду достаточно захватить и пару кимберлитовых трубок, чтобы продажей алмазов накормить своих нукеров. Но по большому счёту добыча золота, титана, меди или железа – это бизнес с самой обычной доходностью, из которого государство в лучшем случае выцарапает 10–15% ренты. Зато на нефти ему может достаться 50–70%. Но и здесь есть свои подводные камни.
Недавно «АН» рецензировали сериал «Лэндмен» о жизни техасских нефтяников. Главный герой объясняет дилетанту, что в идеале нефть должна стоить от 60 до 90 долларов за баррель. Но мы ведь помним, что в середине 2000-х она взлетала до 150 баксов за бочку. Разве это не лучше для всех – и добытчика, и государства? Не лучше, потому что при такой высокой цене бизнес начинает вкладываться в энергосберегающие технологии, и через несколько лет баррель может рухнуть до 40–50 долларов. А за эти деньги даже качать нефть может оказаться невыгодно. Хорошо ещё, если речь идёт о богатой державе с диверсифицированной экономикой. А если это Ирак, где 90% поступлений в бюджет даёт нефть?
Но не стоит забывать, что пресловутое «ресурсное проклятие» также называют «голландской болезнью», поскольку после 1959 года она поразила одну из самых развитых экономик мира. Когда под Гронингеном на севере Нидерландов открыли крупное газовое месторождение, радости местных жителей не было конца. Но по мере роста добычи в регионе возросли цены, а инвесторы перестали замечать местную промышленность. Зачем, если есть газ, где рента намного выше?
Приток иностранной валюты разогрел курс гульдена, соответственно, у голландских предприятий выросли издержки. Начались массовые увольнения работников. Экономисты констатировали, что в долгосрочной перспективе «голландская болезнь» приводит к перемещению ресурсов из обрабатывающего сектора в сырьевой и сервисный, которые создают меньшую величину добавленной стоимости. Причём наиболее мощное негативное влияние «проклятие» оказывает на экономику тех стран, которые располагают достаточно развитыми промышленностью и сельским хозяйством. Вон Саудовская Аравия ничем таким не обладала – соответственно, и проблемы у неё появились лишь с появлением обрабатывающего сектора.
Правда, один из первых министров нефти Саудовской Аравии шейх Ахмед Заки Ямани с самого начала грустно замечал: «Лучше бы мы открыли воду». А его коллега из Венесуэлы Хуан Пабло Перес Альфонсо в период высочайших цен на энергоносители оставался пессимистом: «Через 10 или 20 лет вы увидите, что нефть приведёт вас к краху». И ведь как в воду глядел: в 2016–2019 годах ВВП страны падал на 15% ежегодно, а инфляция превысила миллион процентов. При этом Венесуэла занимает по запасам нефти первое место в мире – около 300 млрд баррелей (18, 8% мировых запасов). Тем не менее в стране каждый третий безработный, эмигрировало более трёх миллионов, туалетная бумага по талонам, а в прибрежных водах Карибского моря возродился такой подзабытый промысел, как пиратство. Тем, кого брали там на абордаж, уже трудно объяснить, что Венесуэла – богатейшая страна мира, потому что в её земле больше всех нефти.
«Ресурсное проклятие» может проявиться по-разному. Вот, к примеру, Норвегия разумно и ответственно распоряжается нефтяными доходами, а её стабфонд перевалил за триллион долларов. Однако в стране политическая неразбериха: ни одно коалиционное правительство за 20 лет не переизбралось на второй срок. Потому что любой оппонент такого правительства получает в руки термоядерное оружие: мол, посмотрите, сидят на мешках с деньгами, а проблемы народа не решают. Даже в благополучной Норвегии тысячи людей считают, что плохо живут, и не понимают азов экономики: в их стране и так самые высокие цены в Европе, а если открыть валютные закрома, то они вообще улетят в космос.
Ведь суть «голландской болезни» в том, что рентные доходы сырьевых отраслей стимулируют рост заработной платы и издержек в прочих отраслях современной экономики. Если в стране много нефти, то какой смысл инвестировать в производство телевизоров? Проще открыть завод в Китае и нанять рабочих в пять раз дешевле. В стране, где власть получила доступ к нефтегазовой ренте, она может купить парламент, силовиков, судей. Нет необходимости налаживать диалог с обществом, пускать в политику кого-то чужого, с кем-то договариваться – правь, как душа пожелает. Неслучайно в странах Персидского залива нет ни одной устоявшейся демократии.
Воду не купишь
В том смысле, что это не нефть, не железо и не РЗМ. Её нельзя отправить в другой конец планеты морем или по железной дороге. По различным оценкам, от 60 до 90% населения планеты живёт в государствах, испытывающих дефицит пресной воды. И вот здесь, возможно, зреет прецедент настоящей борьбы за ресурсы.
Канадский учёный Джордж Дворский насчитал в истории человечества более 500 «водных войн». И оценивает вероятность их повторения в будущем в пределах 75–95%. В 2018 году Объединённый исследовательский центр Еврокомиссии назвал места вероятных конфликтов на почве дефицита воды: Нил, Инд, Тигр с Евфратом, Ганг и Колорадо. В большинстве случаев эти реки уже не раз оказывались местом кровавых противостояний.
Например, река Иордан является источником напряжённости между Израилем и соседними арабскими государствами со времён завершения Второй мировой. В 1953–1963 годах Израиль реализовал фантастический для того времени мегапроект 130-километрового трубопровода для переброски воды из Галилейского моря на севере до пустыни Негев на юге. Сирия попыталась ответить строительством отводного канала, который блокировал бы доступ Израиля к 60% воды из реки Иордан. Кризис разрешился Шестидневной войной в 1967 году, унёсшей не менее 12 тыс. жизней.
Пакистан и Индия, враждовавшие после войны за Джамму и Кашмир, поступили более благоразумно, заключив в 1960 году договор о разделе вод Инда. Три восточные реки бассейна Инда – Сатледж, Рави и Беас – достались Индии, а три западные – Инд, Джелам и Чинаб – Пакистану. Исламабад получил в своё распоряжение примерно 80% воды Инда, а Дели – 20%. Стороны имеют право строить плотины ГЭС на «чужих» реках, но только с разрешения номинального хозяина.
Поделиться
Поделиться
