Илья Муромец такого бы не допустил
Советский Союз был известен на планете не только борьбой «за мир во всем мире», беспощадной цензурой, психушками для инакомыслящих, кумовством и коррупцией, но и умением ловко скрывать от общества свои недостатки. Впрочем, абсолютно замолчать все свои прегрешения Советской власти активно мешали «вражеские голоса», даже через глушилки добиравшиеся до советских коммунальных кухонь.
Налетай, подешевело?
Городок Муром Владимирской области, в котором по приданию рос на печи будущий богатырь Илья Муромец, ничем иным в истории России и СССР до поры замечен не был. Повод к досужим пересудам у подъездов хрущевок давали разве что регулярные задержания «несунов» у многочисленных проломов в заборе местного ликёро-водочного завода. Ситуация резко изменилась летом 1961 года, о чем потом долго трезвонили всевозможные «голоса». О чем же?
26 июня рабочий Муромского завода им. С.Орджоникидзе Юрий Костиков после смены шёл домой. Путь пролегал мимо уже упомянутой «ликёрки», подле которой традиционно кучковался местный, не очень идеологически подкованный «бомонд». Городок маленький, все друг друга знают, учились в одних школах, яблоки тырили по ночам в одном и том же саду…
— «Юрка, выпить хочешь?» — окликну Костикова кто-то из небритых земляков. На отполированной поверхности от частого употребления выброшенного кем-то кухонного стола уже была расстелена газета «Правда», на которой торжественным обелиском возвышалась бутыль с вынесенным с завода зельем. — «Почему бы нет?» – по-хозяйски рассудил Костиков….
Застолье затянулось, вскоре друзья увидели донышко уже второй принесенной из цеха бутыли. Разговоры перешли в разряд политически неблагонадежных: «А вот если бы я был министром…» Юрий Костиков благоразумно откланялся и старательно двинулся домой, по дороге «на посошок» заглянув в ресторан «Муром». Было уже почти 8 часов вечера. Автобусы традиционно опаздывали, ждать не хотелось. Костиков примерился к проезжавшему мимо в сторону его дома грузовику и вцепился в борт кузова. Увы, неудачно: все-таки «посошок» в «Муроме» оказался лишним: мужчина сорвался и упал на дорогу. При этом сильно ударился головой и потерял сознание. Кто бы мог подумать, что эта бытовая невезуха станет внезапным детонатором к череде кровавых событий, захлестнувших и сам Муром, и возбудивших многие зарубежные «голоса»…
Был бы повод, а уж инструмент найдется!
Вскоре лежащего на дороге мужчину заметил проезжавший мимо наряд милиции. В кабине газика находился и начальник местного ГОВД некто Павлов. Он-то и подошел первым к лежачему, задал какие-то вопросы. Костиков на них по известным причинам внятно ответить не смог. – «Забирайте его в отделение!» — приказал начальник ГОВД подчиненным. – «Пусть в камере проспится». Те взяли под козырек, погрузили работягу в машину и отвезли в КПЗ. У дежурного по КПЗ вопросов к вновь прибывшему тоже не возникло: следов побоев нет, крови тоже не видно, ну а то, что пьян… Так в Муроме этим никого не удивишь! Несчастного Костикова заперли в общую камеру и до утра о нем забыли.
Ночью парню стало плохо, сокамерники забарабанили в дверь: «Врача!», испуганные милиционеры вызвали «Скорую». Юрия увезли в больницу, но, увы, через пару часов, не приходя в сознание, он скончался в реанимации. Диагноз: кровоизлияние в мозг, а тут еще и опьянение…
Утром о случившемся сообщили на завод, что в параметрах Мурома было равносильно сообщению по местному радио. О беде сразу узнал весь город! И началось…
Наших бьют!
Через три дня прокуратура по факту странной смерти Костикова возбудила таки уголовное дело. По сути, запоздалая реакция надзорного органа совпала с похоронами погибшего парня, которые прошли 30 июня. К тому времени «народное радио» уже утвердило общее мнение в том, что в милиции «менты забили Юрку до смерти». Выступление прокурора на общем собрании завода с сообщением о том, что все случившееся – лишь несчастный случай, только подлило масла в огонь. – «Не верим!» — кричали работяги. Вскоре весь митинг уже требовал повторной медэкспертизы независимых специалистов из Москвы. Эти требования неосмотрительно публично поддержал и заместитель партячейки цеха М.Демченко. А уж слово партии, тем более сказанное прилюдно, в те годы оспаривать было чревато. Прокурор, свернув доклад, быстро уехал.
День похорон, как говорится «не задался» с самого начала. У завода собралась толпа в несколько тысяч агрессивно настроенных работяг. Многие были выпивши. Похоронная процессия, из которой неслись крики: «Павлов – убийца!», «Бей гадов!», «Бей легавых!» двинулась на кладбище специально мимо здания ГОВД. Милиционеры на всякий случай заперли двери здания, но это помогло мало.
Из толпы в окна полетели камни и заготовленные загодя железяки. Безусловно, среди заводских бунтарей были и провокаторы: к штурму и беспорядкам явно готовились. Странно, что в горкоме КПСС и КГБ города об этом не знали. А если знали, то не поверили? Стихийный протест тем временем набирал обороты…
Толпа, подогреваемая собственной неприязнью к любой власти, стала переворачивать милицейские «газики». На один из них залез уже ранее судимый за хулиганство Сергей Денисов. Вообразив себя Ильичем на броневике, он распахнул бушлат и тыча в какие-то синяки на животе, заорал, что и его, дескать, недавно избили менты (дальнейшее следствие показало, что его отметелил родной брат, не поделивший с ним бутыль бормотухи). Но это будет потом, а сейчас возбужденная толпа внимала каждому слову оратора уважительно.
— «Ломайте замки КПЗ! Выпускайте невинно задержанных наших братьев!» — орал экс-сиделец.
Толпа, морально уже перешедшая грань «хорошо-плохо», призыву поддалась. Избив милиционеров, охранявших КПЗ, бунтующие взломали камеры и выпустили на волю более 40 арестованных, среди которых на тот момент было немало и отпетых уголовников. Те, в свою очередь, вдохнув воздух свободы, заорали, чтобы все шли крушить и само здание ГОВД. Толпа, уже опьяненная не только бормотухой с «ликёрки», но и общей вседозволенностью, ломанулась к запертым дверям отдела милиции.
Их взломали быстро, благо, что в толпе были припасены ломы и гвоздодеры (к акции ведь готовились!). Вышибли окна, через которые внутрь полезли озлобленные люди. Милиционеры, что были внутри, благоразумно прижались к стенам. Многие подняли руки, что, впрочем, не спасло их от сильных побоев. У многих отняли табельное оружие. Никто не сопротивлялся. Тем временем вкусившие первых успехов от массового беззакония, взломали оружейную комнату, откуда в руки беснующейся толпы сразу попало более 60-ти стволов и около тысячи патронов! Как говорится, «вечер перестал быть томным»: обычные похороны мгновенно перешли в ЧП всесоюзного значения!
Разгромив сейфы с документами, бунтовщики собрали в кучу свои уголовные дела и запалили из них ритуальный костёр. Зрелище напоминало какой-то шаманский шабаш. Ко всему прочему, убедившись, что внутри уже крушить нечего, озлобленная масса в азарте вседозволенности … подожгла и само здание ГОВД, а когда по тревоге к месту пожара прибыли пожарные, их … просто не пропустили к горящему дому. Пожарных остановило и известие о том, что в руках ставших у них на пути находится более 60-ти стволов и тысяча патронов: тут уж не до профессионального долга!
В пылу многие забыли о том, что с утра они все вообще-то шли на похороны товарища. Слава богу, покойника сразу, почуяв недоброе, увезли на кладбище родственники. Захоронили Юрия Костикова спешно и без особого ритуала. А в городе тем временем бушевала вседозволенность, названная на Руси «беспощадным и бессмысленным бунтом». Это когда толпа готова громить все и всех, уже забыв – для чего и отчего.
Бей своих, чтобы чужие боялись!
Разогревшись в прямом смысле у горевшего синим пламенем здания ГОВД, погромщики под крики самопровозглашенных «лидеров» из толпы, рванули в помещении уже Муромского КГБ. Чекисты, сообразившие, что их ждет, заблаговременно отошли на «запасные позиции». Разгоряченные бунтовщики без труда взломали двери здания, ворвались внутрь и быстро повторили сценарий погрома в ГОВД. Найденные в кабинетах массивные сейфы еще с царскими вензелям навели кого-то из вдохновителей погрома на мысль о том, что внутри люди с «чистыми руками» наверняка хранят вражескую валюту, изъятую у коварных Муромских шпионов. Уверен, если бы эту мысль кто-нибудь озвучил в иной обстановке и на трезвую голову, его непременно подняли бы на смех: какая еще валюта, для чего? В Муроме, где все давно были либо друганами, либо родственниками, в принципе секретов друг от друга не было, а если и возникали какие-то недомолвки, то они легко разрешались за бутылку-другую всё с того же ликеро-водочного завода. Однако сказанная вслух мысль сработала: сейфы пытались вскрыть на месте. Но добротно сработанные чугунные массивные ящики ещё для царской охранки открываться не хотели. Уставшие бунтари натурально плюнув на наследие царского режима, вытолкнули их в окно и залив на посошок разбросанные бумаги лиловыми чернилами, снова двинулись на улицу.
Тем временем от многолетней провинциальной летаргии наконец, очнулось партийное руководство города. Во Владимирский обком КПСС полетели тревожные телефонограммы: дескать, спасите! В Муром на чёрной волге мгновенно примчался председатель облисполкома Сушков. Собрав обнаруженные остатки деморализованных секретарей Муромского горкома, он попытался организовать свой, «правильный» митинг подле руин догоревшего ГОВД. Затея, конечно, провалилась: толпа, уже инфицированная тяжелой разрушительной энергией, Сушкова и партийцев сквернила лихим свистом и простым рабочим матом. Те выбрали единственно верное решение: организованно покинуть поле брани…
Однако эхо стихийного восстания уже долетало до Москвы. В самом Муроме вконец остановилось городское движение, автобусы от греха просто не выехали на линии. Зато по приказу из Минобороны в город вошли поднятые по тревоге воинские части. На освободившихся от машин улицах зловеще запыхтели армейские БТРы, на тротуарах и во дворах замелькали каски патрулей. К счастью, ни один солдат или офицер не нажал на курок личного оружия, к толпе обращались военные с единственной просьбой «успокоится и разойтись по домам». Уговоры подействовали: выпустившие «пар недовольства» и уже основательно уставшие люди за полночь начали постепенно расходится по домам. Им никто не мешал. Когда улицы опустели, к домам зачинщиков неспешно двинулись группы захвата. Остаток ночи и утро следующего дня прошли в массовых арестах. Далее – по известной схеме: вместо сгоревшего местного КПЗ арестованных распихали по камерам зловещего Владимирского Централа. Допросы, очные ставки, слезы и запоздалые раскаяния: дескать, выпивши был, черт попутал.
Чёрт или кто другой, следователей не интересовало: им необходимо было выявить настоящих зачинщиков. Выявили. Судили. Троих расстреляли. Троим дали по 15 лет. Остальные поделили между собой от 10 до 5 лет, что тоже не сахар.
P.S.
А поутру они проснулись
Гнев Хрущева успокоился лишь после того, как с должностей с волчьими билетами вылетело все партийно-советское руководство г. Мурома, директор завода, секретари партийных «первичек» и руководящая челядь пожиже. Хотя так и осталось непонятно: заводских-то начальников за что? А хотя бы «за ненадлежащее социалистическое воспитание рабочих кадров!» — ответила партия.
Оргвыводы накрыли и милицейское вкупе с чекистским начальство. Советская пресса же традиционно промолчала, буркнув что-то невнятное про «отдельные бытовые беспорядки» в г. Муроме. Эту стыдливую немоту в СМИ с лихвой отработали вражеские «голоса», рассказав все подробно и обстоятельно.
Не ко времени, ох не ко времени слез с печи и ухал из Мурома былинный богатырь Илья Муромец. Русь от ворога он защитил, а вот родной городок не смог. Жаль…
Поделиться
Поделиться
