Андрей Стебунов: «Я там, на границах, вместе с моей страной и с ребятами, которые воюют»
Меня бойцы и их жёны часто называют Феей. Ну потому что езжу в подразделения и привожу очень необходимые вещи. Но как тут пофеячишь, если нечего возить?! Так что, когда есть люди, которые помогают закупать необходимое, особенно технику – дроны, РЭБы – тогда да, можно и Феей «поработать» немного. Только вот если я всегда на виду, ребята меня прекрасно знают, то мои настоящие герои тыла остаются в тени. И моё сегодняшнее интервью как раз с таким человеком. Знакомьтесь: Андрей Стебунов. Честно говоря, я даже не знаю, что бы делала без него. На любую просьбу о помощи он всегда откликается первый, а вот чтобы взять интервью, пришлось проявить всю свою дипломатию. Потому что в ответ: «Лен, ну ты же про бойцов пишешь. Ну я-то там каким боком?!». К счастью, удалось убедить моего героя.
«Я далёк от мысли, что можно взять и по щелчку что-то построить»
— Андрей, мне бы хотелось узнать, как начиналась твоя помощь фронту. То, что ты делаешь для «моих» подразделений, я знаю. Но ты ведь помогаешь не только мне. Очень часто встречаю бизнесменов, которые недоумевают, зачем они должны помогать фронту – они же платят налоги, значит этого должно быть достаточно. И, наверное, для того, чтобы вот так, как ты, вклиниться и помогать, человек должен быть истинным патриотом. Откуда это у тебя? Может, генетический код, потому что деды воевали в Великую Отечественную войну?
— Прадеды да, а деды слишком молодые были. Один прадед был инженером какой-то очень специфической направленности. Просился на фронт, но его не брали, потому что некем было заменить. Второй пропал без вести в марте 1942 года. Его не видел не то, что я, а даже моя бабушка, которой было всего три годика, когда прадед ушёл на фронт. Так что у меня патриотизм не связан с какой-то семейной историей и рассказами дедушек о войне. Но я всегда увлекался военной историей, читал книги. Но главным поводом начать помогать явилось моё внутреннее убеждение, что кроме нас в стране никто хорошо нам не сделает. Я далёк от мысли, что можно по щелчку что-то взять и построить. Всё делают люди. То есть патриотизм во мне появился по ходу моего взросления и осознания себя в этом мире. Надо любить родину, воспитывать детей в любви к родине. И главное, делать так, чтобы вокруг тебя жизнь становилась лучше. Не кто-то пришёл и посадил рябиновую аллею или поставил памятник бойцам, а самому заниматься этими вопросами. Никто не поставит детскую площадку во дворе, никто не уберёт листву… Продолжать можно бесконечно, но я думаю, ты поняла, о чём я.
— То есть у тебя патриотизм более глобальный?
— Да. Он скорее про то, что давайте делать так, чтобы вокруг нас было лучше, и никого не ждать. И не только в том месте, где ты живёшь, но и по всей стране… На западных граница война. И вот я там тоже, на этих границах, вместе со страной, вместе с теми ребятами, которые воюют. Сам я туда не пойду, наверное, труслив слишком. Духу не хватает добровольно пойти воевать.
— Но может это и правильно, потому что от тебя здесь толку больше.
— Это я себя сам успокаиваю, что здесь от меня толку больше.
— Андрей, но ведь на самом деле ты здорово помогаешь бойцам. Дроны, РЭБы… Да чего ты только не передаёшь. Вот даже помню как-то по моей просьбе купил сапёрам две тонны дорогущих шариков для начинки снарядов… Ну пойдёшь ты туда, попадёшь в шторма. Ну, убьют тебя, скорее всего, в первом же бою. А тут тогда кто помогать будет?
— Возможно. Но первично это все равно внутреннее самооправдание. Кстати, возможно с этим тоже связана моя помощь. Потому что я знаю, что должен быть там, но я здесь. А значит, это нужно каким-то образом компенсировать, чтобы найти успокоение своей совести. То есть помогать здесь, всячески стараться способствовать ребятам победить.
«Когда у общества нет потрясений, он становится рыхлой субстанцией»
— А с чего началось твоя помощь? Когда к тебе первый раз обратились? Или ты сам искал выходы на подразделения, кому нужно помочь?
— Знаешь, когда в феврале 2022 года специальная военная операция только началась, каких-то мыслей о необходимости помочь не было. То есть, у нас там воевала армия, профессионалы. Одна из сильнейших армий Мира. Ну и даже если помочь хочется, то как ты туда влезешь? А вот когда в сентябре началась мобилизация, тогда да, стало понятно, что без помощи гражданского населения не обойтись.
— Знаешь, войны вообще выигрывают и проигрывают не армии, а государство, а это и тыл в том числе. То есть народ. Вспомни, израильская армия ещё совсем недавно считалась сильнейшей в мире, но когда у них случилась война, населения так же собирало трусы, носки, варенье, чай и прочее, хотя с началом мобилизации у нас вся Европа усиленно смеялась, когда мы делали ровно то же самое.
— Да, когда у общества нет потрясений, когда оно не перестраивается, не сплачивается, то превращается в рыхлую субстанцию. Из истории понятно, что война является как-бы аттрактором (математическое понятие, которое вошло в обиход, то есть фактически точка притяжения, к чему стремятся потоки и процессы, — прим.авт.), который начинает собирать общество. Когда выясняется, что вокруг нас на определённых постах люди, которые там быть не должны, и которые пролезли туда не благодаря своим уму и талантам, а потому что умеют приспособиться вот в этой внутренней рыхлой системе. Когда вокруг нас оказываются какие-то там либералы и пи…расы, прости Господи. И это вдруг внезапно понимаешь во время войны. Вспомни, в январе 2022 года, за месяц до начала СВО, Чубайс сидел на гайдаровском форуме и рассказывал, что нам нужно стремиться в семью европейских народов. И кого сейчас вообще интересуют Гайдар с Чубайсом?
— А ведь ты прав. Сейчас вот много кого ловят и сажают за растраты, вредительство, предательство… Тех, кто раньше считал, что он кум королю и сват министру… Потихоньку начинаем возвращаться и к истинным ценностям, запрещая всевозможную нетрадиционную чепуху, которая ещё совсем недавно казалась в обществе чуть ли не правильной.
— Как сказал Никита Михалков, если бы СВО не было, её надо было бы придумать. Грех моей душе, конечно. Наверное, нельзя так говорить, но через вот это жертвоприношение, через кровь мы…очищаемся. И как общество, как единая субстанция, становимся сильнее, укрепляемся. Но вернусь к 2022-му. В начале года – бравурные отчёты, и всё у нас, казалось бы, хорошо, и сейчас мы всех одним махом победим… А в сентябре, когда началась мобилизация, внезапно выяснилось, что скоро мы не победим, что всё уже совсем не так, как в красивых отчётах по телевизору. Кстати, знаешь, в феврале 22-го года мы с ребятами праздновали мой день рождения, но по факту весь вечер сидели и обсуждали совсем другие вопросы. И те, кто был ближе знаком с армейской системой, сказал, что Киев за пару недель мы не возьмём – забудьте. И действительно, раз уж в сентябре объявили мобилизацию, стало понятно – армия не справляется, нужно усиление. Начали призывать кого-то из знакомых. У нашей сотрудницы племянник спецназовец, он прослужил в зоне СВО с февраля до июля, и когда закончился контракт, ушёл. Что-то из амуниции раздал, что-то продал – возвращаться не хотел, потому что обманули с выплатами. А когда началась мобилизация, он понял, что его призовут в числе первых. Просто потому что у него большой боевой опыт, подходящая специальность и непонятно вообще, почему он ушёл на гражданку. Но амуниции то уже нет. Он созвонился со своими ребятами, и они решили идти все вместе, чтобы их не раскидали по подразделениям. В общем, сотрудница обратилась за помощью, и мы с ребятами решили помочь.
«Война не где-то там, а вокруг нас…»
— Мы это кто? С твоим братом, который, к счастью, твой единомышленник, мы знакомы. А ещё кто?
— Нас трое. Я, мой брат и наш компаньон. Мы решили, что безусловно будем помогать и покупать обмундирование всем нашим сотрудникам, которых призовут. Потому что стало понятно, что на новобранцев нет не то что касок и бронежилетов, но порой даже и трусов, носков, медикаментов и прочего…
— Ну, трусы-то купить проблем не было, а вот что касается обмундирования, вспомни, как взлетели тогда цены – броник, которому красная цена максимум 20 тысяч, да и то с натяжкой, стоил тогда под 150 тысяч и выше. Кому война, а кому мать родна…
— Всё мгновенно взлетело в цене. Мы тогда взяли Пашу (тот самый спецназовец, — прим.авт.) в охапку и поехали закупать необходимое. Я решил купить на всякий случай всё и для себя, если вдруг призовут. Но я-то ни хрена не знаю, что там нужно. И для меня было неожиданностью, что Пашка выбирает не какие-то сугубо военные вещи, а больше бытовые. Газовую походную плитку, сапоги для рыболовов, термобельё, утеплённые носки… А в магазинах почти ничего уже не осталось, и мы переезжали из одного в другой, пытаясь хоть что-то урвать и видя одних и тех же людей, которые так же, как и мы, катались по тем же точкам с той же надеждой. Потом закупили каких-то лекарств с запасом, чтобы были, если вдруг другим сотрудникам понадобятся. Они у нас тогда долго пролежали, и мы их отдали бойцам – ну чего им валяться без дела. Короче, вот с этого и началось.
— То есть так для тебя началась спецоперация…
— Да. С того, что, как выяснилось, война не где-то там, а вокруг нас, с нашими знакомыми, сотрудниками и всем остальным. После этого практически сразу обратился к другу из органов. Так и так, понятно, что всё идёт не совсем по сценарию, давайте подумаем, как помочь, ведь проблема не только вот у этих людей. Война стала уже нашей, а не чьей-то. Он кому-то позвонил, уточнил и сказал, что есть мотострелковая часть в Богучаре. Познакомились мы тогда с бойцами, Максимом и Семёном, которых ты прекрасно знаешь.
— Знаю, конечно. От Семёна я и услышала о тебе в их лагере летом 2023 года. Он и Макс… Знаешь, они удивительные ребята. Настоящие, наши, русские! Несмотря на ранение Семёна, он во второй раз пошёл с Максимом на Макеевку – чтобы вместе, плечом к плечу. Чтобы было кому вытащить в случае ранения или гибели… Оба замполиты. Толковые. Грамотные. Но и бойцы хорошие. Думаю, что тогда они попросили помочь уже не трусами-носками, а коптерами?
— Ребята замечательные, да. Но ты ошибаешься. Первое, что мы туда повезли – газ в баллонах. Две тысячи штук. Оставили тогда их в магазине в Богучаре – просто договорились с хорошим человеком, который сказал: «Конечно, оставляйте! А как пацаны приедут, заберут». Потом были масксети определённой расцветки. У нас некому было плести, поэтому мы их просто купили. Был запрос и на продукты. Сунулись на оптовые базы. Я, конечно, думал, что вот они, так же как я, должны помочь и отдать на фронт бесплатно. Ну вот что, скажите, им стоит те же двадцать ящиков с консервами списать на порчу или ещё как-то?! Я же отдаю запчасти бойцам на машины бесплатно, не пытаясь отбить даже себестоимость. Или, к примеру, УАЗ починить. Думал, что и здесь так же будет. Но нет. Даже по себестоимости нет! Ну да ладно, Бог с ними. Хоть скидки делали, и то хорошо. Свою голову никому не приставишь, и в чужую не залезешь. Так, значит так. Стали возить еду. А ещё сигареты. Хоть я и не курящий человек, и мне это претит, но я понимаю, что если человек курит, а там сигарет нет, то ему пипец как хреново. И страшно, и всё… Кто его знает, может я и сам в тех условиях закурил бы, пытаясь трясущимися руками с трудом поджечь сигарету. Ну, в общем, изначально мы отправляли какие-то сугубо бытовые вещи. Но я стал погружаться в это пространство и смотреть, где что происходит. Понял, что мы будем воевать долго и сложно, и первое, что нужно, это не носки и трусы, а коптеры. На тот момент это помогало проводить разведку, не более того. Спрашиваю, нужно или нет? Но у ребят тогда даже мысли не было попросить коптеры у волонтёров. Это, мол, конечно, хорошо, но они очень дорогие.
— Поначалу, да, никто даже не думал у волонтёров дроны просить. Особенно у небольших групп. Слишком дорого.
— Дорого, да. И я понял, что хоть какое-то количество смогу купить. Попробовал, конечно, пойти по знакомым и собрать в кучу ещё каких-то людей, которые готовы помочь, но не получилось. Войны-то у нас для многих нет. Нужно до каждого достучаться, смотреть в глаза, объяснять народно-патриотическую основу, убеждать человека – давай соберёмся и что-то полезное сделаем для страны. Неееет. В общем, понял, что это бесполезно. А тут ребята пишут, что нужен тепловизор – хохол, мол, к нам ночью подходит, а мы его не видим. Стали разбираться, закупать, смотреть, какие лучше.
«Мой ресурс ограничен, и я не могу помочь всем»
— Это вот, наверное, тогда мы с тобой и познакомились?
— Чуть позже. Семён позвонил и сказал, что есть такая Лена, которая ездит непосредственно к ним и привозит гуманитарку. В общем, так и началось наше с тобой будущее. То есть вот эти подразделения. Другим мы тоже помогаем по мере возможности. Но, скорее, ситуативно, не так как с «твоими».
— Андрей, мне очень нравится то, что ты ещё проводишь какие-то консилиумы, сборы представителей подразделений, в основном БПЛА-шников. Зачем тебе это нужно? Ну вот вроде отдал сколько-то БПЛА и сколько-то РЭБов, и помог. Ну, уже помог. Так для чего эти сборы? Тем более, что это связано с организационной деятельностью. Тут и бойцов надо с передовой вытащить – тут, да, я тоже помогаю, — и ещё пригласить из других городов производителей дронов и РЭБ. А ведь кого-то нужно ещё и в гостинице разместить. И вообще, собрать всех в кучу – нелёгкое дело.
— На самом деле, не так уж это и сложно. Организационной работой ещё со студенческих времён занимался. И в гостиницу, да, если надо, размещаем. Это как раз мелочи. Собираемся мы для того, чтобы понять, как использовать наши не слишком большие ресурсы более эффективно. Мой ресурс ограничен, и я не могу помочь всем. И даже одному подразделению – массово. Тем более, когда пошли запросы на ФПВ-дроны.
— А их нужно даже одному подразделению минимум по 30 штук в день.
— Именно. Мы тогда вышли на туляков, которые производят дроны «Овод». И для того, чтобы они просто держались на плаву, мы выделили им достаточно много денег для оборотных средств. То есть пока у них одна партия в работе, детали для другой зависли где-то на границе, а дроны нужно делать… К тому же прямо вот очень массово. Потому что именно тогда ФПВ-дроны использовались в качестве камикадзе. Так что могу сказать, что мы действительно помогли тулякам «при взлёте», и сейчас они могут достаточно массово выпускать вполне хорошие изделия.
— Знаешь, летом 2023 года, когда я привезла переданные тобой дроны нашим сапёрам – кстати, «Оводы», да, — они уже тогда думали о многоразовом использовании. Велес мне показывал тогда, как он собирается использовать их в удалённом минировании…
— Да, но на тот момент всё-таки ФПВ-дроны были больше как камикадзе. Потому что мало кто знал, как их использовать и для чего, кроме цели поразить и погибнуть. Но у нас то ресурсы небольшие, мы не МО, поэтому на первый план как раз и стала задача использовать ФПВ-дроны неоднократно. То есть началась история с того, что давайте сделаем что-нибудь, а уже потом, давайте сделаем что-нибудь хорошо. Потом мы сделали, но оно всё равно одноразовое. А денег стоит немалых. Значит, что нужно? Пытаться наиболее эффективно использовать то, что есть. В общем, вроде закупили, отправили… Но что такое на миллион рублей купить? Сюда три штуки, туда пять, сюда десять. Часть не долетела по вине оператора, другая из-за вражеского РЭБа, а то, что осталось, то ли поразит цель, то ли нет. И миллиона как не бывало. Значит, что нужно делать? Учится многоразовому использованию. И вот тогда мы решили выяснить, возможно ли это? Потому я изначально и собрал бойцов из подразделений БПЛА, чтобы понять, как действовать дальше.
«Народ подумал, что всё, война закончилась»
— Это что касается беспилотия. А РЭБ? По тому же принципу?
— Конечно. Как только дроны массово появились на той стороне, мы поняли, что нужны уже не тепловизоры и не глушители на автоматы, а те вещи, которые могут бойцов реально защитить. Снова по тому же принципу – закупили немного, дали попробовать. Работает – замечательно. Нет – ищем другое. Но опять же, нужно вникнуть, почему одним нужно одно, а другим другое. Почему на одном направлении более дешёвый вариант РЭБ работает, а на другом нужен более дорогой, совершенный. Так мы, например, с сапёрами, нашли более дешёвый и вполне рабочий вариант. Но на других направлениях не факт, что он работает. Это же не моя предметная область, я не специалист. Поэтому что-то даю на пробу, ты отвозишь, ребята пробуют сначала на полигоне, а потом в бою. А дальше смотрим, стоит ли закупать более масштабно. Ну да ты это и сама знаешь, потому что ты и отвозишь ребятам всё это.
— А помогает то, что ты собираешь вот эти консилиумы с бойцами, с производителями дронов и РЭБов?
— Помогает, конечно. Разные подразделения действуют по-разному, делимся опытом, и в итоге становится хоть немного понятно как действовать. Где-то нужно что-то более дорогое, а где-то и дешёвого, но в этой местности достаточно эффективного, за глаза хватает.
— В основном закупаешь РЭБы и дроны, о трусах носках, или, к примеру, медикаментах, речь уже не идёт?
— Лен, ну ты сама только недавно отвозила от меня медикаменты штурмовикам. Несколько коробок. И бинты, и обезболы, и антибиотики… Но это, скорее, исключение из правил, да. Потому что я понимаю, что те же медикаменты в силах закупить и небольшие волонтёрские группы. А вот дроны – тут посложнее будет. Или РЭБ за полмиллиона.
— Ну тут с тобой не поспоришь. Наша группа «Седьмой лепесток», как и многие другие, сильно сдала в плане помощи бойцам. Люди устали, переводов всё меньше. Но и с другими волонтёрами разговариваю – у всех помощи всё меньше и меньше. Все устали. Не знаю, правда, от чего. Засыпать в тёплых кроватях? Водить детей каждый день в детский сад, а не прятаться с ними в подвале от обстрелов ракетами? Но устали все, да. Знаешь, мне страшно подумать, что будет, когда наши бойцы устанут и просто перестанут делать то, что делают. Вот это реально страшно. А тут в мирной жизни – устали… Извини, наболело…
— Может, потому, что немножко отпустило? И народ подумал, что всё, война закончилась – сейчас там всякие главы государств встретятся, всё решат и будет хорошо, всё закончится.
— Да ни фига ничего не закончится, Андрей! Более того, сильно пахнет большой войной. Ну недаром же в Европе сейчас строятся огромные заводы по производству всевозможных боеприпасов, даже в, казалось бы, дружественной Венгрии. А ведь предложение рождается тогда, когда есть спрос, иначе зачем вкладывать такие огромные ресурсы в это заводы? Да и Диктатор, знакомый тебе командир штурмовиков, говорит, что война с НАТО практически неизбежна. А я ему верю. У него пятая война на счету, и он умеет масштабно мыслить, в отличие от «паркетных» генералов.
— Лена, большая война – это тема геополитики. И даже военные включаются в этот процесс, когда, образно говоря, поезд войны уже начал движение по своим рельсам. Но вот кто эти рельсы прокладывает и когда, остаётся за гранью того, что мы видим и знаем. Только потом, в ретроспективе, мы начинаем понимать, для чего делались те или иные вещи, значение которых мы раньше не понимали. Вот как собрали в «Ростехе» снова 20 тысяч мелких предприятий. Сначала было непонятно. А теперь, когда идёт СВО, приходит осознание: а-а-а, вот для чего это было нужно.
«Кто первый придумает наилучший алгоритм, тот и выиграл»
— Андрей, а вы на этих консилиумах обсуждали с ребятами дроны, которые работают на искусственном интеллекте (далее – ИИ)? Занимается у нас этим кто-то и есть ли предпосылки к тому, что они у нас на фронте появятся. По телевизору показывают, что используются уже чуть ли не масштабно, но после многочисленных поездок на фронт я уже давно не верю в том, что показывают телеканалы…
— Ну, масштабно не применяются точно, да и единично далеко не везде. Есть, конечно, предпосылки, и ведутся работы по их созданию. Хотя то, что некоторые называют ИИ, используется и сейчас. Когда, например, дрону задают цель, и он, даже потеряв управление, её находит и поражает. Но это даже не интеллект. Другое дело, когда идёт группа дронов. И один из них принимает на себя управление.
— Это как вражеский дрон «Баба-Яга», который они используют как матку для ФПВ-дронов?
— Нет. В этом случае роли уже распределены человеком, оператором. А вот когда в группе дронов один из них в непосредственной ситуации решает, что он будет делать одно, а другие – другое, вот тут уже можно вести речь о разделении ролей самими машинами, то есть об искусственном интеллекте. И если сейчас всё зависит от оператора, то с внедрением ИИ роль оператора будет уже не настолько важна.
— А в чём основная сложность это сделать?
— В алгоритмах. Камеры сейчас уже настолько хорошие, что можно с огромной высоты муравейник рассмотреть. То есть увидеть цель не составляет труда. А вот распознать, что перед тобой без оператора – тут сложнее. Что летит? Птица? Самолёт? Дрон? Опять же, какой именно дрон? ФПВ, «крыло» или «Баба-Яга». Все эти данные может обработать либо человек, либо достаточно мощный компьютер, который находится на земле. А вот как сделать так, чтобы менее мощный компьютер всё это делал в воздухе? Вот в этом и вопрос. И кто первый придумает наилучший алгоритм действия при наименьших энергетических затратах, тот и выиграл.
— Андрей, когда ты был со мной за ленточкой, что-то в тебе поменялось?
— Захотелось помогать ещё больше. Потому что даже в быту – мы ведь с тобой в окопах не были тогда – нашим бойцам очень нужна помощь тыла. То есть наша помощь. Моя, твоя, сотен, тысяч и миллионов других людей. Потому что там всё очень непросто.
«Проблема в отсутствии систематизации опыта»
— Как ты думаешь, в чём главная проблема нашей армии? Надеюсь, мы с тобой не попадём под статью о дискредитации. Но, во-первых, то, что была мобилизация, о многом говорит. А во-вторых, если бы всё было благополучно и радужно, то не было бы таких массовых посадок среди генералов.
— Во-первых, в инертности самой системы. Во-вторых, в отсутствии систематизации опыта. Второе исходит из первого. Вот, вспомни, как Басмач рассказывал о своём опыте борьбы с «Бабой-Ягой», который в его роте начинали применять. Успешном опыте, между прочим.
— Помню, конечно. И когда я ездила к другим подразделениям, я об этом рассказывала. Вообще, когда слышу что-то успешное, что может пригодится другим бойцам, я ретранслирую. Ну и другие волонтёры, я думаю, так же поступают. Те, конечно, которые вникают в эти тонкости.
— Вот об этом и речь. Успешный опыт передаётся волонтёрами или же между самими бойцами из разных подразделений. А ведь что нужно делать в рамках МО? Есть какой-то успешный опыт? Значит из подразделения, в случае Басмача это рота, информация должна отправиться в батальон, оттуда – выше. Рассмотрели, убедились, напечатали методичку. Ну ведь согласись, это логично и правильно. Потому что для многих «Баба-Яга» это страх смертный, а тут оказывается, с ней можно бороться вполне подручными методами. Конечно, замечательно, что информация передаётся с волонтёрами. Но это капля в море. Потому что волонтёр может ну два, ну три раза купить… к примеру, тепловизоры, которые применяются в технике Басмача. А потом деньги закончатся, и ты это очень хорошо знаешь. А дальше что?
«Погибнуть не по делу – вот это и есть, наверное, самое обидное»
— Андрей, вот если бы сейчас твой близкий человек: племянник, брат… ну, сын, понятное дело, пока слишком маленький… Так вот, если бы тебе племянник сказал: «Дядя, я отправлюсь на войну». Что бы ты сделал. Стал бы отговаривать?
— Да. Хотя нет, не совсем так. Я бы сначала попытался выяснить, зачем он это делает. Если из-за денег, это одно. Посоветовал бы идти работать на военный завод, где можно заработать те же деньги. Но если у него есть внутреннее нематериальное желание это сделать, то, во-первых, я бы помог ему собраться, а во-вторых, помог бы выбрать подразделение, где он мог бы с пользой себя применить. Потому что просто подписать контракт, чтобы тебя отправили не к тому, кто успешно выполняет задачи и бережёт людей, а не пойми куда и не пойми к кому, у кого огромные потери – это неправильно, на мой взгляд. Возможно, в этом и есть наибольшее противоречие для меня самого. Погибнуть не по делу – вот это и есть, наверное, самое обидное. Погибнуть с пользой тоже не хотелось бы, но тут есть хоть какое-то моральное удовлетворение.
— Вот ты заговорил о мотивации. Знаешь, мне даже больше импонирует, если человек говорит, что пошёл за зарплатой, но хочет честно отработать её. Меньше всего доверяю людям, которые используют лозунги. Ну вот прямо так говорят о своей нескончаемой любви к родине, что аж подташнивать начинает. Вот таким, хоть ты тресни, не верю.
— Может, ты и права. Наверное, тот, для кого главной мотивацией была именно любовь к Родине, давно уже там, на фронте, а не митингуют о любви к ней здесь, в тылу.
— А если такие попадают на фронт, то зачастую оказываются первыми среди пятисотых. То есть убежавшими от задачи, бросившими своих сослуживцев. А вот их более «меркантильные» сослуживцы стоят стеной. Хоть и говорили, что пошли из-за денег. Но им я тоже не верю. Ну не будешь ты из-за денег так жертвовать. Так что я для себя сделала вывод – настоящий патриотизм тот, который в душе, он тихий, поначалу совсем незаметный. А вот когда взывают к нему, то он такие подвиги совершает, что диву даёшься.
— Сложно об этом говорить, когда ты сам не там, не на передовой. Но, наверное, в чём-то ты права. Знаешь, у нас один сотрудник пошёл на контракт тогда, когда враг зашёл на Курскую область. Говорит: «Ну а куда уже дальше то? Уже к нам зашли. Значит, пойду».
Поделиться
Поделиться
